Полное название картины – “Моя жена, обнаженная, смотрит на собственное тело, ставшее лесенкой, тремя позвонками колонны, небом и архитектурой”. Натурщица – жена и муза художника – изображена дважды. Как облеченный плотью образ прекрасной женщины с совершенным телом – и как его геометрически идеализированная проекция на плоскость небесного фона.
Первый план – сидящая обнаженная Гала, расположившаяся спиной к зрителю. Слева от нее – стена с гипсовой маской. Возможно, эта маска – дань излюбленным приемам и сюжетам классической живописи, к которым Дали нередко обращался в тот период своего творчества.
Рядом с женщиной растет одуванчик: пушистый, еще не облетевший. Если стена с маской выглядит как олицетворение вечного и незыблемого, то одуванчик здесь, скорее всего, – аллегория мимолетности.
На стене виднеются трещины. Чуть растрепавшиеся волосы натурщицы кажутся продолжением этих трещин. Женщина смотрит вперед, на проекцию собственного тела в пространстве пустыни.
На проекции заколка в ее волосах трансформировалась в гребень либо подобие короны. При ближайшем рассмотрении “корона” оказывается входом, ведущим внутрь головы.
Фигура-проекция, очертаниями идеально повторяющая прототип, утратила телесность и свойства плоти. Она превращена в ажурную беседку с колоннами и крышей-шатром, сквозь которую просвечивают небеса. Беседка стала оправой для неба. Вернее, для его фрагмента, ограниченного архитектурной формой.
Небо в просветах беседки – тоже часть проекции Гала, оно присвоено ею и расплавлено в ней.
Одним из ярких детских впечатлений Дали, по его воспоминаниям, был пустой хитиновый панцирь мертвого насекомого и небо, видимое сквозь отверстия в этом панцире. Отголосок этой памяти раз за разом заставлял художника в поисках абсолютной чистоты смотреть на небеса сквозь плоть.
В той части небесного свода, которая очерчена и взята в плен контуром туловища-беседки, можно разглядеть два круга. Сначала глаз выхватывает круг и опознает его как диск закатного солнца. Но чуть левее и дальше вырисовывается еще один, поменьше. Тогда приходит понимание, что первый диск – это, скорее всего, проекция правой груди женщины-прототипа.
Внутри беседки – скульптура на постаменте: смутно различимая, но очертаниями напоминающая классическую античную статую Гермеса.
В целом композиция картины заставляет задуматься о двойственности природы авторской музы. Она одновременно и вполне материальная земная женщина, и ее причудливое отражение в глазах гениального безумца.
(2 votes, average: 3.00 out of 5)