Рай Наверное, во всем его творчестве нет более светлой и, на первый взгляд, радостной картины, чем “Рай”. Кажется, во всем она противоположна “Истине”. Там – ночь и замкнутое пространство, здесь – день и открытые взгляду дали; там – глухость и мрачность колорита, здесь – свет и богатая цветовая гамма; там размытость фигур и отсутствие деталей, здесь – четкость контуров и детализация вплоть до лепестков ромашки и листиков травы.
Здесь не слепые в своем гипнозе ночные твари летят к роковой цели, а зоркие голуби – птицы, которых в старину использовали даже для почты за умение различать дорогу к вознаграждающему адресату.
Здесь не обгоревшими трупами падают достигшие цели, а оборачиваются ангелами страждущие покоя и отдохновения чистые, как белые голуби, души праведников. Так ли хорошо знать, чего хочешь, настолько точно, насколько четко видишь каждую травинку перед носом? Так ли хорошо достигнуть окончательной цели и знать, что все: больше уже никогда ничего не изменится? Не наскучит ли даже блаженство, если оно – вечное? Зачем крылья этим бессмертным душам, если назад им дороги нет, а к Богу – вот тут, рядом – ведут золоченые ступени?
Что ж делать идейным по натуре людям без высокой идеи, что делать крылатым, не знающим, куда направить свой полет? Такой вопрос, выводящий за пределы христианства и вообще религиозности, возникает при разглядывании “Мотыльков”.
В хаотично разбросанных мазках неопределенного цвета, наконец, постепенно распознаешь силуэты нескольких мотыльков и сливающиеся с полутьмой контуры огромного числа их собратьев. Что это за дезориентированность мириадов тлей, как не образ бесцельного существования маленьких людишек? Да и существование ли это вообще, если во множестве случаев даже и не поймешь: это сумерки или растворяющаяся в них моль. Сутолока мазков и множество силуэтов создает впечатление тесноты и как бы ощущаешь противную скользкость копошащегося роя. Как могут они переносить друг друга?
Прочь, прочь… А ведь они крылаты. И, может быть, они и стремятся разлететься на свободу, вдаль, но куда: всюду – то же. Или же раствориться в сером небытии, исчезнуть, тихо исчезнуть, шумя не больше, чем могут шелестеть эти мягкие крылышки?
Или все же лучше не задумываться? Ведь так легко ничего не увидеть в этом произведении…
(3 votes, average: 3.00 out of 5)