Художник болезненно одинокий, тянувшийся к запредельному, обретает радость творчества, когда в Абрамцеве у С. Мамонтова через своих друзей и товарищей приходит в соприкосновение с творчеством народных мастеров. Этот поворот Врубеля подкрепляет его дружбу с А. Римским-Корсаковым. “Национальная нота, – пишет он сестре, – которую так хочется поймать на холсте и в орнаменте”. И вскоре после этого, попав за границу, он признается: “Сколько у нас красоты на Руси!” а в Торчелло – “Торчелло… родная как есть Византия”.
Это увлечение дает о себе знать и в его творчестве. Нужно сравнить более ранний рисунок цветов Врубеля, с его по-чистяковски ясным и трезвым построением формы и пространства, с более поздними “Глициниями”, почти превращенными в ритмический орнамент – тогда нам станет ясен длинный путь, пройденный художником. В его декоративных работах побеждает спокойный ровный ритм, гармония, открытые цвета; теперь орнамент – это не уход из мира предметов, а, наоборот, утверждение согласия элементов, стройного порядка, реальной формы предметов. Эти увлечения помогли Врубелю проявить себя в театральных декорациях и в костюмах, в эскизах мебели, в керамике, в блюдах и т. п.
“Врубель поразительно рисовал орнамент, ниоткуда никогда не заимствуя, всегда свой, – писал К. Коровин. – Когда он брал бумагу, то, отмерив размер, держа карандаш, или перо, или кисть в руке как-то боком, в разных местах бумаги наносил твердо черты, постоянно соединяя в разных местах, потом вырисовывалась вся картина”. В природном мире ближайшую аналогию описанному процессу возникновения изображения из первоначально разрозненных линий и штрихов, образующих причудливую орнаментальную вязь, в которой вдруг проступают облики знакомых предметов, представляют собой кристаллизации инея на морозном стекле.
(2 votes, average: 3.50 out of 5)