“Изенгеймский алтарь” по форме является створчатым, то есть алтарем-складнем и был устроен так, что в течение года разные створки и Алтарные картины открывались по определенным датам и праздникам, соответствующие религиозному событию.
В адвент и пост алтарь находился в закрытом состоянии. Это – Первая развертка алтаря, где изображено “Распятие”. Рассмотрим ее подробно.
На безрадостном темном фоне четко выделяются пять фигур: мертвенно-серое, изуродованное пытками тело распятого Иисуса, указующий на него Иоанн Креститель, Богоматерь, которую поддерживает евангелист Иоанн, и коленопреклоненная Мария Магдалина. Ослепительно яркими кажутся кроваво-красные плащи мужчин, белоснежный платок Богоматери, жемчужно-розовое одеяние Магдалины и золото ее волос буквально пронизаны страданием, тихим и безмерно глубоким у Богоматери, исступленно-острым у Магдалины. Прекрасны их руки – тонкие, одухотворенные, с переплетенными в порыве горя пальцами.
Отличие изенгеймского “Распятия” от современных ему произведений на ту же тему сразу бросается в глаза. Обычно художники иллюстрировали описанную в Евангелии сцену распятия на Голгофе, с тщательно выписанным пейзажным фоном, фигурами двух распятых вместе с Иисусом разбойников и римскими стражниками в доспехах.
Это “Распятие” полностью очищено от подробностей. Черная безжизненная пустыня на заднем плане никак не похожа на реальный пейзаж. Такое может привидеться разве что в кошмарном сне.
Кажется, что природа умерла, и луч солнца никогда не оживит бесплодную равнину.
Из композиции исчезли фигуры стражников и распятых разбойников, но появилось совершенно необычное изображение – Иоанн Креститель, который к моменту распятия Иисуса, был, согласно Евангелиям, уже давно казнен. Разумеется, этот персонаж введен в картину по желанию заказчика. Для антонитов было очень важно, чтобы образ целителя эпилепсии присутствовал в “лечебном” алтаре.
Но такое дополнение пришлось художнику очень кстати: появление Иоанна Крестителя окончательно переводит всю сцену из иллюстративного плана в символический. Иоанн Креститель красноречивым жестом указывает на Распятого, у его ног – символический агнец с крестом, кровь, изливающаяся из его горла, наполняет чашу Причастия. У лица Иоанна начертаны слова его предсказания: “Ему надлежит расти, а мне умаляться” .
Распятие Христа воспринимается как катастрофа вселенского масштаба, Его смерть – как трагедия человеческой истории. А в нижней части алтаря “Оплакивание Христа” – снятое с креста мертвое тело Спасителя перед положением Его во гроб. над телом Христа склонился апостол Иоанн. За ним, ломая в муке руки и скрытая платком, стоит Богоматерь, за ней фигура Марии Магдалины.
Художнику очень близка поздняя готика с ее безудержной, граничащей с экстазом экспрессивностью. В изенгеймском “Распятии” фигура Иисуса огромна, она почти в два раза превосходит прочие. Это принцип средневековой живописи, еще не знающей законов перспективы: размер фигур определяет не отдаленность предметов, а духовная значимость образов.
Такое нарушение масштабов выглядело естественным в плоскостных композициях средневековых мастеров. Но в картине, где фон имеет реальную глубину, а фигуры – реальный объем, оно обретает совсем иное звучание, величественное и пугающе иррациональное.
На неподвижных створках слева и справа от “Распятия” изображены уравновешенные, пропорционально безупречные фигуры Св. Антония и Св. Себастияна, они не столь выразительны, как центральная композиция.
(2 votes, average: 4.50 out of 5)