Побывав в Италии, художник перенес в родную Германию достижения итальянского Ренессанса: никогда еще обнаженное тело не изображалось со столь безупречным соблюдением пропорций. Однако на гравюре Адам и Ева выглядят как бы сделанными “из одного теста”: мускулистая мощная Ева кажется лишь несколько смягченной копией Адама. Сразу же после второго итальянского путешествия художник, находившийся под сильным впечатлением от искусства античности, создал две парные картины – “Адам” и “Ева”.
В немецкой живописи эпохи Возрождения это было первое изображение полностью обнаженной человеческой фигуры в натуральную величину.
Дюрер писал, что коль скоро прародители были сотворены по образу и подобию Божьему, их тела должны являть образец совершенной красоты. И действительно – его Адам и Ева пленительно красивы, но красивы по-разному: юная мужественность Адама подчеркивает мягкую женственность его подруги. Кажется, что нежное тело Евы расцветает в ожидании счастливой земной любви.
Картина первоначально предназначалась для заказного алтаря, в ней есть все непременные атрибуты сцены грехопадения – древо, яблоки, змей, но по неизвестным причинам алтарь не был написан, и вряд ли это случайность.
Могла ли такая картина исполнить традиционную роль, напоминая набожному прихожанину церкви о греховности рода человеческого? Слишком обаятельны юные грешники, чтобы не вызвать сочувствия, слишком сладостным рисуется их грех, чтобы в нем раскаиваться. Эта работа Дюрера несколько десятилетий вдохновляла его последователей.
На гравюре Ганса Бальдунга Грина “Грехопадение” 1517 г. Адам, едва отведав яблоко, решительно обнимает Еву, а на картине того же автора 1525 г. Ева выглядит стыдливо-целомудренной.
У Лукаса Кранаха Старшего Ева кокетлива и соблазнительна… Наступали новые времена, рядом с церковным искусством утверждалось светское, и прозорливые художники Возрождения учились видеть в образах Адама и Евы не только первых людей и первых грешников, но прежде всего просто людей со всеми их грехами и добродетелями.